Индеец с тротуара [Сборник] - Урсула Ле Гуин

— Переждем, пока стемнеет, — сказала Бетти.

И тут он впервые заметил вход в пещеру — туда мог протиснуться лишь олененок, но когда им удалось проникнуть внутрь, они оказались в большой каменной комнате.

В середине бил небольшой ключ. Тонкая струйка воды стекала вниз по узкому желобку в камни. За долгие годы вода прочертила свой путь в песке и в скальной породе.

— Ну как? — спросила Бетти.

— Не верю собственным глазам.

— Я играла здесь еще ребенком.

— Как в сказке.

— Здесь нас никто не найдет, — сказала девушка.

Глава 14

В пещере было прохладно. Чарли растянулся на песке. Бетти сняла с его ног тряпки, намочила их в прохладной ключевой воде и снова намотала ему на ноги.

— Много лет назад здесь жили индейцы нашего племени, — сказала она, потом поднялась и зачерпнула горсть песка. — Посмотри. — Она перебирала пальцами песок, лежавший на ладони.

— Видишь мелкие осколки черепков, совсем крохотные; образцы побольше и получше собрали и отправили в Милуоки, в музей.

Девушка увидела, что Чарли не может различить мелких осколков. Тогда она выбрала из песка один из них и протянула ему. Осколок был размером с ноготок, твердый и гладкий.

— Что же мы будем делать? — наконец спросил он.

— Дождемся темноты и пойдем дальше. Надо добраться до места, где можно получить помощь и еду. А потом будем действовать по обстоятельствам.

— Ты понимаешь, что стала соучастницей преступника? — спросил он.

— Понимаю.

— Зачем тебе это?

— Должен же кто-то помочь тебе. И вообще, разве мы не должны помогать друг другу?

— Но если тебя поймают, посадят в тюрьму.

— Меня все равно посадят.

— Почему ты так думаешь?

— А потому, что мы собираемся взорвать плотину.

— Но не одна же ты, — сказал он и привстал.

— Мы все.

Он посмотрел ей прямо в глаза и опустил голову. От его взгляда не ускользнула мягкая выпуклость ее груди под красной блузкой.

— Но тебя же могут обидеть, — сказал он.

— Меня уже обижали. Не раз. Разом больше — ничего не меняет.

— Расскажи, как это было, — попросил он.

— Сам знаешь, как это бывает. Всю жизнь, кроме тех четырех лет, когда я уезжала на учебу, я жила впроголодь.

— Но ты прожила хотя бы четыре хороших года.

— Да что ты, это было ужасное время.

— Почему ужасное?

— Лучше не вспоминать.

— Это ты про белых парней?

Она кивнула.

— Они что: дразнили тебя «скво»?

— Нет, дразнили девчонки. Мальчишки считали каждую индианку продажной.

— И как же ты отвечала им?

— Я с ними не связывалась. Отсиживалась у себя в комнате. Встречала их только на лекциях.

— А как ты туда попала?

— Получила стипендию для индейцев. Сначала я хотела стать учительницей, преподавать историю, но потом передумала, когда узнала, что в учебниках только и говорится, что о славном продвижении американских поселенцев на Запад. И ни слова о захвате индейских земель, о том, как белые американцы убивали, насиловали, пытали индейских женщин и детей…

— И ты бросила историю? — спросил он.

— Нет, но ни в одном учебнике я не прочла о том, как белые американцы истребляли наши племена. Ни слова о нарушенных обещаниях, о мародерстве, о массовых убийствах. Если бы не книга «Схорони мое сердце в Вундед — Ни», написанная Брауном, люди никогда бы не узнали о зверствах, насилиях и жадности белых поселенцев.

— Вот об этом ты бы и рассказала своим ученикам, — сказал он.

Бетти рассмеялась.

— И в ту же секунду меня бы уволили. Да и вообще мне так надоели эти белые, что я решила вернуться в резервацию. Пусть здесь живешь впроголодь, все лучше, чем постоянные унижения. По крайней мере, здесь меня считают человеком.

Чарли молчал. Он сгреб горсть песка и растирал его между ладонями.

— Понимаю, — наконец вымолвил он.

И он рассказал ей о рабочих, которые сортировали кости индейцев. И о том, как во втором классе учительница вызвала его к доске: «А ну-ка, Чарли, покажи нам танец индейских воинов».

Он рассказал ей о том, как белые унижали его, как прозвища вроде Прыгающая Корова или Ползучая Змея, сначала данные в шутку, превращались потом в оскорбления.

— С белыми я никогда не чувствовал себя в своей тарелке, — сказал он. — Никогда, я все время хотел вернуться в резервацию, но мать была против. Она говорила, если я вернусь сюда, превращусь в ничтожество.

— Она была права.

— Но ты же вернулась…

— Да… — задумчиво сказала Бетти.

— Это имеет смысл, — сказал Чарли. — Как-то в Милуоки одна девчонка из нашего класса пригласила меня после школы к себе домой пообедать. И знаешь, о чем спросила меня ее мать? Она хотела узнать, что я думаю о скальпировании. Я, десятилетний мальчишка.

Бетти рассмеялась.

— А ты бы попросил у нее нож и предложил ей показать, как это делается.

Чарли улыбнулся.

— Все дело в том, — продолжал он, — что до этого случая я никогда не думал о себе как об индейце. А после — не считал себя никем, кроме как индейцем. Где бы я ни был, мне казалось, что все смотрят на меня только как на индейца.

Бетти кивнула;

— Понимаю.

— …Однажды в баре я заказал кружку пива, и бармен отказался обслужить меня, — продолжал Чарли. — «Огненную воду индейцам не продаем. Не хочу, чтобы взбесившийся дикарь разнес мой бар», — сказал он. Я чуть не убил его тогда.

Чарли замолчал.

— Лучше и не вспоминать… — сказал он после паузы.

— Последний вопрос, — сказала Бетти. — А что говорит об этом твоя мать?

— Она умерла.

— Прости.

— Ничего страшного. Теперь ей даже легче. Она хотела жить по законам белых. Но эти законы были не для нее. Она и меня заставляла жить по этим законам.

Они замолчали. Чарли лег на песок, и девушка прилегла рядом.

— Попробуй заснуть, — тихо сказала она, — тебе будет легче.

— Вряд ли.

— А ты постарайся.

— Я только и делаю, что стараюсь.

Через несколько минут он уже спал.

Проснувшись, он увидел Бетти. Она шла сквозь папоротник.

— Ты где была? — спросил он, пытаясь представить себе, сколько же времени он проспал.

— Ходила на базар.

— На базар? — Он испытующе посмотрел на нее, чтобы понять, не разыгрывает ли она его.

— Смотри, — сказала она. И показала на желобок в камне, по которому текла вода. — Сухая черника, птицы не заметили ее.

Он наблюдал за тем, как набухали сухие ягоды, которые она положила в воду.

— А это что? — он показал на горстку красных ягод.

— Шиповник.

— А вот эти листья и корни?

— Это кипена, — сказала Бетти, — а это… — она протянула горсть небольших клубней, — ямс, родственник батата, любимая еда черных. Если бы ты знал язык индейцев, то назвал бы их «БИ-Ма-КУТ-Ва-БИ-ГАН». Они не такие вкусные, как батат, но на безрыбье и рак рыба.

— А зачем нам шиповник и все эти листья и корни?

— Шиповник мы съедим. Это очень полезно. В нем много витаминов. А из листьев и корней купены я сделаю примочку для ног, тебе станет легче.

Чарли засмеялся.

— Знаешь, о чем я мечтаю? О чашке крепкого кофе.

— Если бы можно было развести костер, — сказала она и улыбнулась, — я бы приготовила почти настоящий кофе, я только что видела здесь сухой цикорий. Мы всегда добавляем его в кофе.

— А если бы я сказал, что хочу чаю? И тогда ты бы придумала что-нибудь?

— Конечно. — Она показала на траву, растущую возле пещеры.

— Это особая, сапрофитная трава, из нее получается замечательный чай. Много лет назад индейские воины пили такой чай перед сражением. Он придавал им силу.

— Вот что мне сейчас нужно, — сказал Чарли.

— Но костер здесь разводить нельзя, — заметила она.

— Как ты думаешь, — спросил он, — если бы понадобилось, мы могли бы прожить в лесу на подножном корму?

— Конечно. Похудели бы немножко, но ты же видел, какая форель плавает в ручье. Соорудили бы из камней ловушку для рыбы. И потом тут водятся змеи. Вкусные, пальчики оближешь. На проволочную петлю можно поймать оленя, зайца и даже куропаток и глухарей.

— Подумать только! — сказал он и с удивлением покачал головой.

— Если бы ты был индейцем из резервации, а не с тротуара, ты бы не удивлялся. Половину нашего пропитания мы добываем в лесу.

Она вынула из воды горсть ягод и протянула ему. С них капала вода. Он положил несколько ягод в рот.

— До чего же вкусно, сладкие, как сахар.

— А теперь попробуй шиповник.

— Есть можно, — сказал он.

— Хочешь попробовать батат?

Он надкусил один из клубней и поморщился.

— Невкусно? — спросила она.

— Ну и гадость!

— Но все равно, батат еда полезная, в нем много крахмала, а крахмал превращается в сахар и дает много энергии.